«Совсем один»: отечественная война и 21 век запомнятся вологодскому ветерану голодом
У подъезда одного из домов в Вологде часто стоит ветеран Великой Отечественной войны - он просит проходящих мимо людей купить ему лекарства и что-нибудь поесть. Ему 91 год, живет он один. За ветераном ухаживает женщина, которую, по ее словам, нанял внук ветерана. Но когда мы стали навещать Александра Васильевича, его холодильник был всегда пуст, постельное белье не менялось по три недели, одежда не стиралась. Узнать, в курсе ли внук, что его деду не хватает еды, оказалось невозможным: у ветерана телефона внука нет, а нанятая им женщина дать его нам не захотела.
«Купи, милая, мне молока и мази»
Мы познакомились с Александром Васильевичем прошлой весной. Пожилой мужчина окликнул меня с дочкой у подъезда соседнего с нашим домом. На его глазах были слезы.
- Купи, милая, мне молока и мази. Мази купи. Очень болят руки. Один живу. Совсем один. Никто не ходит.
И протянул 50 рублей с мелочью. Внутри у меня как-будто все заныло, и почему-то я почувствовала себя виноватой перед ним.
Мы побежали с дочкой до магазина и аптеки, купили продуктов и мази. Дед терпеливо ждал нас у подъезда. Увидел пакет с продуктами и заплакал. Мы предложили проводить его до квартиры, он согласился. Поднимались долго, с остановками на отдых. Оказалось, что ветеран живет на четвертом этаже.
Квартира поразила своей необжитостью и скорее напоминала склад мебели, чем жилое помещение. Комнату наполняли советские шкаф и школьный стол, два дивана, две тумбы под телевизор. На стенах - старые бумажные обои, деревянный крашеный пол с клубами пыли в углах. Грязные окна "украшала" пожелтевшая тюль. Из всей этой общей картины выбивалась небольшая плазма. Но, как оказалось позже, она выполняла лишь интерьерную функцию, дед ей не пользовался. На кухне стол, два стула и маленький холодильник, минимум посуды.
Таким долгое время было содержание холодильника в квартире Александра Васильевича.
Семья
Оказалось, что у пожилого мужчины есть внук. Дед бережно протянул клочок бумаги с московским номером. Мы решили ему позвонить, чтобы "напомнить" о родственнике, но абонент оказался недоступен.
- Никто не ходит. Внук давно не приезжал, в Благовещенске работает. Он окончил юридическую академию, работал юристом. Что делает сейчас, не знаю. Не женат. Он получает поменьше меня. Я, как говорится, его не забываю. Каждый месяц высылаю 20 тысяч. Один внук остался,- рассказал Александр Васильевич.
Выяснилось, что внука назвали в его честь, Александром.
- Была жена, Тамара, на почте работала, деньги выдавала по переводам. Дочь была, Люба. В 8-й школе учителем музыки работала, потом медицинское училище окончила. Очень я ее любил. Рано умерла, сильно болела.
Дед достал из шкафа листок бумаги и бережно протянул мне. На нем были записаны годы жизни жены и дочери: Тамара Васильевна родилась в 1931 году и умерла, когда ей было 66 лет, дочь Люба родилась в 1956 году, умерла в 2006 году. Мы не знаем, насколько верны эти даты.
- Внук здесь не мог на работу устроиться, уехал. Жалко мне его. Получает он немного юристом, вот и высылаю ему деньжонок. А куда мне деньги-то? - говорит Александр Васильевич.
Сколько лет ему самому, сказать не смог. Оказалось, 91.
Потом дед показал орден ВОВ и медали. Их было столько, что крышку железной банки, в которой они лежали, было сложно закрыть.
Война с Японией
- В 44-м начал воевать. Призывали в деревне, кого куда (ред. – Александр Васильевич жил в деревне Степанково Череповецкого района). Сначала послали на учения в танковую часть, изучали пушку, пулеметы и работали на танке Т-34. Трудно все вспомнить. В армию взяли и сразу на Дальний Восток. Каждый день нападали японцы на Советский союз, в атаку шли. Я был младшим механиком и радистом. Сидел с рацией, слушал команды. Командир батальона передает что-то командиру полка, принимаю сведения и передаю выше. Мало японцы танков наших сбили. Ничего не могли сделать с нашим танком. А мы сбивали. У них танки были совсем другие. Как дашь из пушки снарядом и подобьешь, так он уже уйти не может. А потом война закончилась. Стали мирно жить, - рассказал Александр Васильевич.
По его словам, после войны с Японией он вернулся в деревню к родителям. Работал в сельском хозяйстве, потом окончил трехгодичную школу – учился на машиниста.
- Сначала работал машинистом на паровозе. Потом стали пассажирские тепловозы, людей возил. Поезда водил везде: на Череповец, на Устюжну. 18 лет машинистом работал.
Александр Васильевич говорит, что работал и на Оптико-механическом заводе - более десяти лет.
Александр Васильевич во время войны и после войны в Вологде. Фото из семейного архива.
«Нечего ходить!»
Мы стали с дочкой навещать деда, приносили ему поесть, пока наши визиты не закончились слезами ребенка.
Однажды вечером мы гуляли и, проходя мимо соседнего дома, увидели у подъезда Александра Васильевича. Он попросил купить ему сосисок и хлеба, я пошла в магазин, а он с моей дочкой остался около подъезда. Через какое-то время позвонила дочка - она плакала. Сказала, что она дома, а дед меня ждет. Я отдала ветерану пакет и поспешила домой.
Дочь рассказала, что их разговор с дедом прервала незнакомка. Со слов ребенка, (ред. - на тот момент ей было 14 лет) женщина кричала на всю улицу, обвиняя ее в алчности и желании заполучить квартиру ветерана. Заверяла, что все его знают, что он на контроле у соцзащиты, что ходить к нему нечего.
Вся эта история была крайне неприятна, но мысль о том, что ветеран не брошен, перекрыла абсурдность ситуации, мне стало легче. Больше навещать пожилого человека мы не стали, лишь поздравили открыткой и гвоздиками на 9 мая 2017 год.
Ботинки, в которых ветеран ходит круглый год.
Не их дело
В конце февраля 2018 года я возвращалась домой и уже подходила к подъезду, когда позвонила дочь. Она сказала, что стоит у соседнего дома с «нашим» дедом, что он просит купить лекарств, но не может сказать названий. Когда я подошла, дед выглядел неважно. Видно было, что на улице он давно и сильно замерз. На ногах были летние ботинки, из носа текли сопли. Купив нужные лекарства и немного продуктов, мы проводили Александра Васильевича до квартиры. Оказалось, что он нас не помнит.
В квартире ничего не изменилось, разве что сразу бросился в глаза чистый пол. На школьном столе был номер телефона некой Марины. Кто она такая, дед пояснить не смог. В холодильнике кроме пачки сливочного масла и сыра ничего не было. Со слов ветерана, за целый день он съел кусочек сыра и запил его чаем. Когда мы вернулись из магазина, он с охотой поел и лег спать, а мы решили пообщаться с соседями.
Оказалось, что дедушку знают многие жильцы подъезда. Отношение к нему у всех разное.
- В этой квартире это уже третий дедушка. Живет один. Знаю, что у него есть внук, но он не ходит. Ходила к нему Людмила, внук нанимал, хорошая женщина. Но потом она родила ребенка и сказала внуку, что ухаживать больше не сможет. Ходит ли к нему кто сейчас, не знаю. Никого не вижу. Не похоже, что кто-то ходит. Часто просит купить ему молока. Покупаем. А что делать? Жалко его. Не всегда его просьбы бывают своевременны. Может и в 8 утра позвонить, а я на работу спешу. Или, к примеру, в три часа ночи. Пришлось отключить звонок,- рассказал сосед напротив.
Еще в одной квартире по площадке живет молодая пара с ребенком. На все вопросы о пожилом соседе ответили единогласно: «Не знаем!».
Женщина этажом ниже очень оживилась на наш интерес к деду. Сказала, что человек в таком возрасте не может жить один и, по ее мнению, он уже не в своем уме, поэтому она опасается за свою жизнь и жизнь родственников, ведь он пользуется газом, и «мало ли что может произойти». С ее слов, они с соседями обращались в управляющую компанию, к которой прикреплен их дом, но там ответили, что они ничего поделать не могут, нужно искать родственников, а заниматься этим не их дело.
Соседка с пятого этажа приняла нас за родню дедушки, и мы получили выговор.
- Вы почему его одного оставили? Разве так можно? - начала кричать пожилая женщина, но узнав, что мы деду не родственники, извинилась.
Эта "похлебка" подолгу стояла на кухне ветерана. Что это, он не знал, но, судя по "аромату", содержимое кастрюли было несъедобно.
Подшефный
С марта мы стали ходить к деду каждый вечер. Он уже привык к домашней еде и, увидев нас на пороге, первым делом интересовался, что принесли поесть. Порой даже делал заказ на ужин. Зачастую ел при нас.
- Чего принесли поесть-то? Мясо? Молодец! Поем и лягу спать. Подогрей. Когда придешь-то, завтра? Винограда купи, хорошего, не мяканого (ред. – не мятого). Кисточку. Ладно?
Картина в холодильнике в течение месяца не менялась, он по-прежнему был пуст. Кроме пачки сливочного масла и сыра в нем не было ничего. Правда, бывали исключения, когда стандартный «рацион» дополнял литровый пакет молока на нижней полке и кисть черного винограда на столе. Еще на столе появился пакет сухарей. На сегодняшний день он так и лежит неоткрытым.
О том, что к деду кто-то ходит через день, говорил чистый пол и запись на листе бумаги формата А4, в которой каждый раз была одна и та же фраза: «Была сегодня, приду послезавтра». Лист бумаги с номером Марины по-прежнему лежал на столе. Звонить по нему я не спешила, предположив, что на другом конце провода может оказаться та самая женщина, которая в начале нашего знакомства с дедом накричала на моего ребенка.
Марина
- Ко мне еще Мария (ред. - Марина) ходит. Ходит так же, как вы. Носит еду. Иногда. Мало. Вы-то часто носите,- как-то сказал дед.
Казалось странным, что постельное белье за три недели так и не поменяли, если за ветераном ухаживает нанятая для этого женщина. Все это время дед проходил в одной и той же одежде. Я поинтересовалась, когда он последний раз мылся. Вспомнить не смог, сказал только, что давно.
Я все-таки решила позвонить Марине, чтобы узнать какую роль она играет в жизни деда (ред. – это было 22 марта).
Женщина рассказала, что она ходит к деду с октября 2017 года через день, что ее нанял внук ветерана, который живет в Москве. За все время, как она «ухаживает» за дедом, внук навещал его раза два-три. Каждый месяц женщина, с ее слов, переводит внуку с пенсии деда 15 тысяч рублей. Сказала, говорит деду, что переводит 20 тысяч, пояснив, что нужны еще деньги ветерану на продукты. Также она берет у ветерана деньги на продукты из расчета 300-400 рублей в день, а за свою работу получает 10 тысяч в месяц (также с пенсии ветерана).
Я сказала Марине, что к деду надо ходить каждый день, на него жалуются соседи, он постоянно голодный и протягивает деньги разного номинала прохожим, в надежде что кто-то откликнется на его просьбу и купит элементарные вещи: молоко, хлеб. Она заверила, что теперь будет ходить каждый день.
В конце разговора я попросила Марину дать мне телефон внука деда, она пообещала прислать его в СМС, но так и не прислала.
Проведать деда мы пришли на следующий день. Он рассказал, что к нему приходила женщина, но не Марина.
- Ее не было сегодня, приходила ее подруга. Модная вся такая. Хорошая женщина. Мы с ней сидели долго, разговаривали. Сказала, что живет в Питере, родила ребенка. Я Марину ждал, но она не пришла. Не было ее сегодня. Еды не приносила. И новая девушка не приносила. Чего принесли поесть-то?
Награды ветерана.
Перемены
С 24 марта Марина начала нести свою «службу» каждый день. Привычное «Была сегодня, буду послезавтра» сменилось на «Была сегодня, буду завтра».
В рационе дедушки сначала появился омлет.
- Омлет три раза ел. Сначала утром, потом в обед. Вечером доедал. Много омлета было. Пришлось есть, - рассказал дед.
25 марта стал днем манной каши.
- Кашу ел. Три раза пришлось есть, потому что много сварено. Столько еды! Такого не было никогда.
Мы с дочкой по-прежнему каждый вечер ходили к деду, носили ужин и общались. Теперь к нашему приходу он зачастую был сыт, но интерес к еде в контейнере не остывал.
- Это чего? (ред. - показывает на контейнер). Я только что поел. Но вы уйдете, я еще поем. Не бойтесь, все съем.
Когда мы пришли к деду вечером 28 марта, мы его не узнали. На какое-то мгновенье даже показалось, что он был нам не рад.
- Вы? Заходите, - растерянно и как будто неохотно дед пригласил нас в комнату. Увидев контейнер с едой, явно обеспокоился и сказал: - Ничего не носите мне. Хорошо? Ничего! Она мне вчера весь день об этом твердила – «Пусть еду не носят. Все равно выкидываем».
На пару секунд его сбило с «нужного» курса: «Я вас очень люблю и уважаю. Пюре, мне нравится пюре. Если что, имейте ввиду. Лучше всякого супа мне нравится. Но все началось по-новой: «Ничего не носите».
В холодильнике деда после моего звонка Марине действительно стали появляться продукты и домашняя еда: каши, супы. И, возможно, приносимые нами угощения стали лишними.
Надо сказать, что за апрель квартира преобразилась. Окна вымыли, их украсила чистая тюль и даже откуда-то появились шторы. Постельное белье теперь менялось регулярно. Одежда стиралась, но у деда ее почти нет.
Однажды, когда мы пришли, Александр Васильевич встретил нас в демисезонной куртке. Сказал, что замерз, свитер найти не может. Дедушка сказал, что Марина забрала его постирать. Оказалось, что свитер у дедушки один. На полке лежала поношенная олимпийка, но дед сказал, что это не его, и откуда она появилась, он не знает, а чужого надевать не будет.
24 апреля дверь открыл радостный Александр Васильевич. Мой взгляд сразу упал на новый коврик в прихожей.
- Заходите, милые. Заходите. Хорошо, что пришли. Только что суп ел. Куры много в супе. Хорошо поел. Все хорошо у меня.
На кухонном столе красовалась новая скатерть. В глаза бросились новая терка и вафельное полотенце над раковиной. Впервые за все это время мы увидели растительное масло. К нашему приходу дед заварил свежий чай и купил шоколадку. Все располагало к беседе.
Эту одежду ветеран подготовил для своих похорон.
Переезды
По словам Марины, женщина (ред. - Людмила), которая ходила к деду до нее, рассказывала, что квартиру, в которой живет дед, купил внук. Квартиру внук оформил на себя, а деда в ней лишь прописал, в надежде, что, узнав в каких условиях живет ветеран ВОВ, ему дадут жилье. Но прогадал - жилье деду не дали. Так рассказывала Марина.
Сам Александр Васильевич мало что помнит:
- Дочь жила вместе со мной. А потом остался сын ее, мой внук. А потом мы поменялись. Я стал жить здесь, а внук снимал квартиру. А сейчас купил в Москве.
По нашей информации, в однокомнатную квартиру на четвертый этаж внук поселил деда в июне 2013 года. Ветерану тогда было 86 лет. До этого два года ветеран жил на третьем этаже в двухкомнатной квартире на Козленской. Теперь там живет молодая пара с ребенком.
- Видела деда. Мы когда приходили квартиру смотреть, он сидел в уголочке на кухне, в окно глядел. Мы с ним не разговаривали. Квартиру продавал внук, - рассказала хозяйка квартиры на Козленской.
Сказал, что дед должен был переехать в однокомнатную квартиру, искал жилье поближе к 1-й поликлинике.
- Сам собирался снимать жилье. Потом планировал купить,- добавил мужчина.
Оказалось, что старожил дома, Светлана Алексеевна, деда помнит.
- Помню, был такой дед. Жил один. Был внук у него, но ходил очень редко. Если б он с ним жил, я бы знала. На улицу выходил, но мы с ним не общались. Он достаточно молчалив был. А потом, смотрю, молодые приехали. Сказали, что внук квартиру продал, деда увез.
По нашей информации, пять лет своей жизни (ред. – в возрасте с 80 до 85 лет) ветеран прожил в однокомнатной квартире на Герцена на четвертом этаже.
- Он один жил. Я помню, он еще ходил по магазинчикам. Такой еще бодрый дедушка. Сидел все на лавочке один. Потом смотрю, дедушка исчез. Думаю, может, что случилось. Видимо, что-то у них с хозяином здесь не заладилось.
Как я поняла, они эту квартиру снимали, потому что приходил мужчина, не внук. Были какие-то проблемы с дверью. Я поняла, что что-то не так сделали. что он хозяин квартиры, а дедушка у него снимает. Сейчас в квартире живет девушка, но я ее вижу редко. До нее жила еще пара, перед ними еще жильцы были. Это уже третьи или четвертые жильцы после дедушки, поэтому ничего не узнать,- рассказала бывшая соседка ветерана Наталья.
Оказалось, что в квартиру на Герцена, Александр Васильевич переехал из двухкомнатной квартиры улучшенной планировки на третьем этаже на улице Первомайской, где жил четыре года, до 2006 года. Там теперь проживает молодая семья.
- Мы живем здесь с 2013-го. Покупали квартиру через риэлтора. Он говорил, что жил дед. Мерз, поэтому батареи нарастили,- рассказала хозяйка квартира.
На этом наша «ниточка» к прошлому деда оборвалась. Мы не знаем, в каких условиях ветеран ВОВ жил до 2002 года. Но с того года, когда ему уже было 75 лет, он переезжал четыре раза «благодаря» внуку.
Послесловие
Перед 9 мая ветераны ВОВ обычно в центре внимания. Несколько дней назад к Александру Васильевичу приходили с Оптико-механического завода, чтоб предупредить о предстоящем визите - поздравлении накануне праздника.
Сотрудницу завода Марина заверила, что будет за дедом ухаживать.
Ходит она теперь каждый день. Свою работу выполняет молча, слушая радио или телевизор. Не говорит деду ни здравствуйте, ни до свидания. У ветерана плохая память, он путается в цифрах, времени суток, но за два месяца наших к нему визитов наши с дочкой имена выучил наизусть. Марина ходит к нему уже семь месяцев, но ее он зовет то Людочкой, то Марией... Соседи рассказали, что после того, как в доме появилась еда, ветеран перестал «донимать» их просьбами о покупке продуктов.
Дома у Александра Васильевича лежит записка, в которой он описал, где его похоронить. Сказал, что написал ее для внука.
- Вторые ворота. За ними дорога идет влево до самого верха. В конце поворачивает вправо. 200-300 метров куст растет ивы с правой стороны, и сразу за кустом ограда черного цвета. Похоронены бабушка и Люба. Места хватит и для меня.
Та самая записка.
От редакции: мы рассказали об Александре Васильевиче начальнику Управления соцзащиты населения по городу Вологде Григорию Полякову. Он ответил, что они работают только с несовершеннолетними и обещал передать информацию директору Комплексного центра социального обслуживания населения города Вологды Екатерине Кудрявовой.
